«Не представляю себе улучшения отношений России и ЕС»
Катажина Пелчинска-Наленч стала послом Польши в России в августе нынешнего года, в самый разгар конфликта на востоке Украины, в эскалации которого западные страны обвиняют Москву. О работе в условиях непрекращающейся международной напряженности, о том, урегулированы ли болезненные вопросы, связанные с разной трактовкой исторических событий Варшавой и Москвой, и о перспективах отношений между Россией и ЕС новый посол рассказала «Газете.Ru».
—На церемонии вручения верительных грамот послами иностранных дел Владимир Путин сказал, что «многое нужно сделать сегодня для того, чтобы поднять наши отношения на новый уровень». Возможно ли это сегодня, особенно в условиях украинского кризиса?
—Сегодня главное в отношениях Польши и России – это не проблемы двустороннего характера, а проблемы, связанные с широким кризисом между Евросоюзом и Россией. И пока этот конфликт не будет решен, какое-то качественное изменение в наших отношениях сложно представить.
Но это, конечно, ни в коей мере не значит, что не надо вести двустороннего диалога по важным политическим, экономическим вопросам, вопросам в области технического сотрудничества.
Такой диалог ведется. И здесь есть возможность решать конкретные вопросы.
С польской стороны сегодня, в первую очередь, имеет значение возвращение останков самолета.
В следующем году исполнится уже пять лет с катастрофы в Смоленске. И мы считаем, что этот вопрос нужно решать как можно быстрее. Для польского общества возвращение останков самолета имеет очень большое символическое значение, так как в этой катастрофе погиб президент Польши вместе со своей супругой.
— Довольны ли вы тем, как проходит расследование?
— Это вопрос, скорее, к польской прокуратуре. А прокуратура в Польше является абсолютно независимой от правительства. Но возвращение самолета не должно непосредственно быть связано с проведением следствия. Обе стороны это следствие ведут. Но возвращение самолета должно быть осуществлено как можно быстрее.
— В 2008–2012 годах вы были членом польско-российской группы по сложным вопросам. А какие стратегические проблемы нужно решать сегодня в первую очередь?
— Эта группа существует уже много лет, и в ближайшее время намечается встреча ее членов. Но она занимается не столько стратегическими политическими вопросами, сколько очень важными вопросами общей сложной польско-российской истории. И само обсуждение этих вопросов имеет очень весомое значение.
В будущем году, принимая во внимание «круглую» годовщину окончания Второй мировой войны, такой диалог будет иметь особое значение.
— Наши страны по-прежнему спорят об очень многих исторических вопросах, которые являются болезненными для обеих сторон. Как вы думаете, насколько они влияют на отношения России и Польши?
— История, конечно, имеет большое значение. Но повторюсь, сегодня проблема не двусторонняя. И в этом смысле исторические вопросы двустороннего характера ушли на второй план. Но, когда приближаются такие важные годовщины, как в следующем году, роль таких вопросов усиливается.
Сейчас остается открытым вопрос начала Второй мировой войны. Остается вопрос рассекречивания документов Катынского следствия. Мы ждем, когда их передадут польской стороне.
— Тем временем в польских СМИ появилась информация, что в Кракове хотят установить памятник красноармейцам, погибшим во время советско-польской войны. И польские власти выступили против…
— Проблема не столько в самом памятнике, сколько в том, как этот вопрос был поставлен российской стороной. Очень осложняет диалог по поводу этого памятника то, что российская сторона говорит о польских концлагерях. Это были лагеря, в которых находились российские военнопленные, но не концлагеря. Уверена, что если с уровня эмоционального мы перейдем на уровень конкретного разговора, то есть готовность польской стороны обсуждать вопрос памятника.
— Евросоюз и Польша, в частности, активно выступали за евроинтеграцию Украины. Сейчас Украина оказалась в сильнейшем экономическом кризисе. Нельзя ли было — прежде всего самим украинцам — избежать этого? Дождаться президентских выборов, например?
— События уже произошли, и повлиять на них невозможно. В тот период события происходили так быстро… Никто никаких сценариев не писал. Сегодня главная цель со стороны Евросоюза, Польши в частности, — остановить военный конфликт на востоке Украины. Польша придерживается мнения, что сепаратисты поддерживаются и поощряются со стороны России. Вторая главная цель – поддержать реформы на Украине, которые привели бы к улучшению экономической ситуации.
— За последние несколько недель уже несколько видных европейских политиков высказались за децентрализацию власти на Украине. Значит ли это, что отношение к украинской проблеме меняется?
— Суть в том, что мы понимаем под понятием «децентрализация». В Польше на протяжении 90-х годов была проведена децентрализация, которая означала, что значительная часть компетенции была передана с центрального уровня на уровень местных властей. И это привело к тому, что 40% государственного бюджета – это затраты через местные бюджеты. Это привело ко многим позитивным результатам — и экономическим, и политическим, общественным.
Польша в последние годы, еще перед «майданом» и всеми этими проблемами, предлагала Украине приглядеться к нашему опыту, и мы были готовы помочь Киеву провести децентрализацию власти.
Поскольку нам казалось, что децентрализация Украины была бы очень хорошим решением. Качественная децентрализация оставляет полный контроль центральных властей над государством, территориальную целостность.
Федерализация – это уже другой вопрос. И в условиях войны это вряд ли может оказаться хорошим решением. Тем более оно не должно приниматься под давлением сепаратистских настроений.
— А минские договоренности?
— Эти договоренности были действительно важным шагом. Но реализовать их в полной мере не удалось. Они предусматривали контроль Киева и ОБСЕ над восточными регионами, вывод нелегальных военных формирований с территории Украины. Но этого не произошло.
— Недавно между Варшавой и Москвой разгорелся новый шпионский скандал. Обе стороны выслали работников своих дипмиссий. В какой мере этот инцидент сказывается сегодня на двусторонних отношениях?
— Я бы не называла это скандалом. Такие вещи происходят на уровне дипломатических миссий. Все произошло очень деликатно. Никакого скандала на уровне дипломатов не произошло. Поэтому этот факт каким-то значимым образом не сказался на польско-российских отношениях.
— Согласно последним социологическим опросам (в частности, Pew Global Attitudes), отношение поляков к россиянам после разгара украинского кризиса значительно ухудшилось. Если еще в 2013 году отрицательно относилось к Москве 54% населения Польши, то в текущем — уже 81%...
— Отношение к России изменилось – это факт. И не только в Польше, но и в Германии и других странах. Но все это связано исключительно с украинским конфликтом, который вызывает опасение у всей Европы и Польши в силу близости этого конфликта. Но это отношение к России как к государству.
И сейчас качественного изменения отношений между Россией и Евросоюзом, Польшей не могу себе представить.
Насчет изменения отношения к россиянам могу сказать точно только одно. У нас малое приграничное движение с Калининградской областью, и туристические потоки за последние месяцы только увеличились. Все больше людей из Калининградской области ездит в Польшу и в другую сторону. Эти факты говорят сами за себя.
— А вам самой приходилось уже путешествовать по России?
— С момента моего приезда в Россию в качестве посла, то есть с августа, я уже побывала в Санкт-Петербурге, Нижнем Новгороде. Собираюсь посетить другие регионы — в том числе те, где находятся польские консульства. Но в предыдущие годы у меня была возможность путешествовать по России очень много. Я была и Иркутске, и во Владивостоке, и на юге, в Краснодаре, и на севере, в Мурманске.
Конечно, Россия очень разнообразна. И никоим образом невозможно понять Россию, пребывая только в Москве.
— Во время встречи в Базеле на прошлой неделе верховный представитель ЕС по иностранным делам Федерика Могерини назвала главу российского МИДа Сергея Лаврова «великим министром иностранных дел». А как вы оцениваете его работу?
— Я не могу оценивать работу действующего министра иностранных дел. Но он, как каждый министр, обязан защищать позицию своей страны. Уважение к высокому профессионализму – безусловно. И то, что он опытный дипломат, – это абсолютно ясно.